Mercurio de España. 1784. № 1. P. 15-29
Политическая обстановка в Европе в прошлом 1783 году и в конце января 1784 года
В предварительном дискурсе 1773 года у нас была возможность сообщить о некоторых важных переворотах, которые были поочередно совершены в течение нескольких лет в России. История предстает перед нами как театр почти постоянных изменений, которые, соединившись, могут создать зрелище настолько же странное, насколько интересное. Власть, свирепо господствующая в России, распространилась на огромное расстояние с момента, когда она имела высокое влияние там, откуда она пришла. С середины XIII века татары были практически хозяевами России, где до конца XVI века они совершали частые набеги, в особенности это касается крымских татар. До 1636 года Россия им платила дань в определенном количестве через вассалов, которые ежегодно её собирали. И до сих пор крымские татары пытались восстановить своё господство. В XVII веке поляки навязали свои законы России, и эта нация находилась под их влиянием и в XVIII веке. Петр Великий сделал русских более цивилизованными, освободил их от гнета соседей. Во время правления наследников этого великого государя Россия успешно демонстрировала мощь своих войск. И, по-видимому, государь лично покровительствовал тем, кто был ему обязан, и впоследствии выступал за сохранение и увеличение их привилегий.
Эта нация, внезапно превратившаяся в устрашающую державу для соседей, столько времени заставлявших её дрожать, и осознавшая значение своего растущего влияния, которое она иногда оказывала на них, стремилась к еще большей экспансии. Её амбиции и беспокойство могли разжечь и распространить пламя, которое хотели потушить. Поэтому, чтобы сдержать ее пыл, было необходимо оккупировать её и предложить нечто особенное тем, кто стремился к новым победам и славе, что и было сделано в рамках политики вооруженного нейтралитета[1].Это новшество ослепило Европу, которая ждала чудес от такого особенного проекта. Достаточно было того, что это сконцентрирует пламя войны и заставит уважать межнациональную торговлю стран, которые в ней не участвуют. Это были те две цели, которые выдвинуло министерство Испании, которое и дало главный импульс этому важному проекту, оставив за остальными державами честь применить их на практике и указать на определенные границы плана[?], которые нельзя было бы пересекать.
Таким образом, пока Запад воевал, чтобы уничтожить или обеспечить свободу Северной Америке, Север, под защитой вооруженного нейтралитета, занимался усилением своей торговли. Императрица России [Екатерина II] также пыталась расширить свой рынок на Черном море и использовать статьи договора, который открывал это море Её Величеству. Нелегко распознать изначальные замыслы этой державы, но, кажется, сначала она не задумывалась об огромных претензиях, о которых потом заявила, которые, вполне возможно, были спровоцированы самим началом реализации плана и её прогрессом ввиду множества случайных обстоятельств.
Крым, который по Кайнарджийскому миру должен был стать независимым, в действительности попал в зависимость от России, теперь уже благодаря хану[2], обязанному своим возвышением императрице. Таким образом, из-за личных интересов этого принца, который осознавал, что его нахождение на троне зависит от того, кто в дальнейшем будет поддерживать предоставленную ему защиту, полуостров стал театром междоусобной борьбы. Презрение и ненависть, с которой татары, помешанные на своей религии, смотрели на нации, которые её не исповедают, укрепились тоном превосходства по отношению к своим покровителям. Но татары не могли ни оценить свою независимость, ни отказаться от неё, сведя её до пустого названия, из которого они не извлекли никакой пользы. Тот самый хан, пытавшийся вдохновить новыми идеями своих подданных, вызывал у них подозрения. Убежденные в том, что иностранцы лучше, они связались с ними в порыве ненависти к нему. Сформировалась заговор военачальников. Возглавил его представитель той же семьи Шахин Герая[3]. Эта революция лишила Россию влияния в стране, служившей заслоном от её естественных врагов. Она [Россия] планировала приобрести себе этот барьер, поэтому поторопилась вмешаться в эти тревожные события и поддержать своего ставленника.
Порта после безуспешного принятия Акта о независимости, посредством которого татары должны были стать самими себе хозяевами, без вмешательства соседей в их внутренние дела, все-таки решила поддержать сторону, выступавшую против правящего хана. Несвоевременная скрупулёзность и стремление сделать вид, что она следует договору, сделали действия Порты неэффективными, в отличие от России, которая пренебрегла притворством и победила. Шахин Герай был восстановлен на ханском престоле. Либо из-за любви к миру, либо из-за невозможности начать войну, Порту не волновали эти события, и она признала хана, но не могла смотреть без опасений на действия своих преуспевавших соперников, и тем более на [российские] войска, которые могли остаться на полуострове под предлогом обеспечить спокойствие и не допустить новых восстаний.
Такая сдержанность по отношению к [российскому] двору, который явно не соблюдал договор, говорила о слабости и давала повод для новых нарушений, как это было с заявлением на площади Очакова. Это заявление было сделано поначалу от имени хана, скрывавшего надменность, с которой Россия настаивала на проходе своих кораблей через Черное море в Белое[4] и в Архипелаг.
Это последнее притязание указывало на то, что была предпринята попытка заставить османов принять проект вооруженного нейтралитета. Но было сказано, что принятие принципов нейтралитета не могло привести к бессрочной свободе на Черном море и в Архипелаге. Согласно Кайнарджийскому договору, требования которого две державы обязались безотлагательно исполнять, подобная свобода должна была только расширить возможности торгового судоходства. И ни здравая политика, ни безопасность османской столицы не допускают, чтобы турки пропустили военные корабли через Константинопольский канал, который должен быть признанным за Портой. Если в свободном мореплавании есть запреты или исключения, несомненно, должно быть и ограничение владений со всех сторон, нельзя будет оспорить ни суверенитет стран, ни их права запрещать принятие чего-либо, противоречащего их интересам. Это неоспоримое право турок также основывается на наглядном примере: несмотря на присоединение Дании к вооруженному нейтралитету, нет свободного судоходства в Эресунне и Большом Бельте[5], и проход в Хельсингёр[6] также остается платным.
Постоянное молчание Порты по поводу требований, которые, в свою очередь, она рассматривала как невыносимые провокации, готовило ей новые трудности и препятствия. И результаты такого долгого смирения оказались не такими, как Порта хотела. Подписав договор о торговле, она должна была оставить при себе все поводы для возражений, когда в Крыму произошла новая драма, нарушившая основы мирного сосуществования, созданного ценой стольких лет и усилий.
Шахин Герай, уставший находиться в шатком положении и постоянно зависеть от иностранной поддержки, которой он мог лишиться в любое время, отказался от престола. Возможно, его отречение могло бы вызвать проблемы; однако отсутпные, которые ему выплатила Россия, и отказ от полуострова ясно обозначили политику […] и интересы, которыми он руководствовался.
Было бы бессмысленно вступать в спор о том, есть ли у суверена право продавать или распоряжаться страной, которой он правит, если только не вынудить его прибегнуть к жестокости, с которой потеряют силу все человеческие права и институты. По крайне мере, очевидно, что выборный суверен, имеющий столько прав, сколько ему предоставили его поданные, может отречься от престола лишь в случае передачи власти в руки другой нации, которой надлежит выбрать нового суверена.
В любом случае, не нам предстоит решить этот вопрос. Россия, которая вмешалась во внутренние дела татар и ввела некоторые войска в Крым, последовательно укрепившиеся на полуострове, оказалась в состоянии воспользоваться даром, который предоставил ей хан, c тем чтобы, согласно манифесту императрицы[7], успешно прекратить разногласия между проживающими там народами, компенсировать расходы, которые она обещала взять на себя, и обеспечить спокойствие татарам.
До сих пор об этом событии не было официально сообщено Порте, которая, хоть и не оставляет это без внимания, проявляет такую же сдержанность, как и раньше. Она все ещё не поняла, сочтет ли приемлемым мирно отдать России владение соседней страной, которую могла бы с легкостью сделать частью Османской империи. Русская политика, которую турки знают очень хорошо, вызывает у них обеспокоенность. И с другой стороны, сильный противник Порты, кажется, уже не заинтересован в приобретении Очакова. Это указывает на заметное изменение положения оттоманов, что позволяет выставить их агрессорами в случае, если они проявят какую-либо враждебность, и требовать помощи, предусмотренной в договоре и гарантированной императором Германии[8].
Не в наших силах предвидеть планы держав, к которым сейчас приковано все внимание Европы, мы сможем только говорить о них после грядущих событий. Пока что мы можем сказать, что мир Леванта[9], очевидно, зависит от жертв, которые потребуются от Порты. То, на что она пошла на данный момент, очень существенно, но, возможно, ей ещё предстоит сделать большее. Порта практически безразлично смотрит на потерю Картли-Кахетинского царства, поскольку оно выражало свою благосклонность двору, который способствовал его отделению от Персии[10]. И это обстоятельство должно, скорее всего, успокоить Порту с той целью, чтобы распространились слухи об имеющимся влиянии петербургского правительства на Исфахан[11] и о преимуществе, которое обещала императрица России, создав отвлекающий маневр в Азии и заставив османов использовать там свои войска, чтобы было удобно атаковать их в Европе.
Наиболее неприятной жертвой для Порты станет Крым. Если она попытается его отстоять, поскольку было бы ненормальным для неё смотреть без большого неудовольствия, как активно могущественная нация протягивает руки к полуострову, расположенному достаточно близко к османской столице, это по той же причине поставит её в большую опасность. Все понимают, что, если Порта потеряет Крым, который служил ей защитным укреплением, и на независимость которого она согласилась с большой неохотой, другого шанса у неё уже не останется. Сейчас, кажется, она хотела, чтобы бы полуостров оставался на условиях, закрепленных в Кайнарджийском мирном договоре.
Некотрые факторы снижают преимущества от приобретения полуострова. Из-за бегства населения это приобретение может стать гораздо менее выгодными для такой огромной империи, как Россия, не нуждающейся в очередных пустынях. […]
Несмотря на сказанное о разногласиях между Россией и Портой и о признаках разрыва между двумя державами, кажется, есть основания полагать, что мир между ними возродится. Если это случится, Европа сможет потешить себя надеждой получить благодать длительного мира.
Перевод и комментарии: Алена Власова
[1] Декларация о вооруженном нейтралитете от 1780 г. была подписана Россией и многими европейскими странами для охраны морской торговли государств, не участвовавших в Североамериканской войне.
[2] Шахин Герай (1745-1787), последний крымский хан.
[3] Старший брат Шахина Герая – Бахадыра Герай.
[4] Имеется в виду Эгейское море, которое тогда называли «Греческим Архипелагом».
[5] Э́ресунн (дат. Øresund, швед. Öresund) и Большо́й Бельт (дат. Storebælt) — проливы, соединяющие Балтийское и Северное моря.
[6] Хельсингёр (дат. Helsingør, англ. Elsinore — Эльсинор, ранее иногда — Гельсинор) — город на северо-восточном побережье датского острова Зеландия.
[7] Манифест о присоединении к Российской империи Крымского полуострова, острова Тамань и Кубанской области от 1783 года.
[8] Оборонительный договор Российской империи и Священной Римской империи от 1781 года.
[9] Левант — общее название стран восточной части Средиземного моря.
[10] Картли-Кахетинское царство было создано в 1762 году, до этого два восточно-грузинских государства (Картли и Кахетинское царство) формально находились в вассальной зависимости от Турции и Ирана. В 1783 году Грузия и Россия подписали Георгиевский трактат, что установило российский протекторат над Картли-Кахетинским царством.
[11] Исфаха́н (перс. اصفهان — Эсфехан, среднеперс. Спахан) — столица Ирана.