• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

От античности к феодализму: осенние семинары НУГ

В конце сентября и начале октября этого года работа научно-учебной группы продолжилась двумя заседаниями, на которых гости группы выступили с докладами об изучении перехода от античности к средневековью в отечественной науке советского времени. 21 сентября 2017 г. с докладом «А.И.Неусыхин: Путь марксистского учёного или “ревизиониста”?» выступил М.В. Земляков. 4 октября 2017 г. доклад «Затоптанный переход: транзит от античности к средневековью и советская периферийная историография» сделал С.Б. Крих. Своими впечатлениями от прошедших семинаров делится член группы доцент И.А. Ладынин.

Доклады, прозвучавшие на наших заседаниях в течение последнего месяца, идеально соответствуют тематике нашего проекта – проблемам переходных эпох всемирной истории в освещении в отечественной историографии переходные эпохи. Переход от античности к средневековью – одна из таких переходных эпох, исследовательское внимание к которой началось еще в историографии XIX в. Теоретическое осмысление, которое она получила в советской науке, так или иначе должно было включать выработку отношения к опыту мировой историографии – в плане ее критики или, напротив, восприятия ее опыта и демонстрации того, каким образом он может синтезироваться с марксистской теорией.

Данная проблема была затронута в докладе нашего коллеги по университету Михаила Вячеславовича Землякова. В его основе лежит подробное знакомство не только с опубликованными трудами, но и с архивными материалами Александра Иосифовича Неусыхина. По словам докладчика, в дни тяжелых нападок на него в 1949 г. ученый говорил, что познакомился с трудами Маркса раньше своих критиков – еще в гимназические годы; однако свой научный путь он начал все же с опоры не на марксистскую теорию, а на концепции М.Вебера, Э.Мейера и Г.Кунова (что в дальнейшем давало пищу для таких нападок). Позднее его взгляды изменились не только в плане того, что он все же декларировал приверженность марксистской теории, но и в плане фактическом: если в 1920-е гг. Неусыхин полагал, что у германцев времен Тацита уже сложилась частная собственность и элементы поместного строя, то в дальнейшем он стал придерживаться вполне «правоверного» мнения о его родовом характере. Проследить обстоятельства такой эволюции взглядов исследователя (помимо очевидной без всяких дополнительных исследований необходимости приспосабливаться к установившейся в 1930-е гг. концепции советского марксизма) его личные материалы не позволяют. Выдвинутая Неусыхиным в 1960-е гг. концепция дофеодального периода в начале европейского средневековья встроена в общую марксистскую схему исторического процесса, однако ориентирует на применение к самому этому периоду не общеисторических, а совершенно специфичных для него исследовательских категорий и терминов, вытекающих из словоупотребления относящихся к нему источников.

Доклад М.В.Землякова вызвал ряд вопросов и суждений. Принявший участие в заседании М.А.Бойцов обратил внимание на необходимость понять, что все же привело Неусыхина к отказу от своих взглядов 1920-х гг. и в какой мере этот отказ был для него драматичен. По его мнению, теория дофеодального общества могла на общем фоне марксистской фразеологии иметь вид «научного диссидентства»; однако концепции советского марксизма в их применении к средневековью в определенной мере унаследовали постановку исследовательских проблем XIX в., которая в дальнейшем потеряла актуальность. Концепция Неусыхина, так же как и ее официозная альтернатива, во многом воспроизводила это наследие уже далекого прошлого и свойственные ему категории.

Стоит сказать, что целый ряд идей, высказанных примерно одновременно с теорией дофеодального периода Неусыхина в духе «недогматического марксизма» в изучении древности, сегодня имеют ценность лишь научного курьеза. Это, в частности, интерпретации апокрифического Марксова термина «азиатский способ производства» и идеи известного историка Рима Е.М.Штаерман о возникновении римского государства. Сегодня для историка науки представляют интерес не только и, в известном смысле, не столько эти идеи, сколько мотивы выдвигавших их ученых. Например, не вызывает сомнений научная искренность Елены Михайловны Штаерман: высказывая порой парадоксальные идеи, она была убеждена в необходимости творчески развивать теорию марксизма. Похоже, мотивы А.И.Неусыхина были сложнее: нет сомнений в его интересе в 1920-е гг. к проблемам общественного строя раннего средневековья, однако марксизм явно был для него тогда лишь одной из теорий, которые могли быть использованы в исследованиях. Было бы интересно понять, в какой мере такой «методологический плюрализм» (а он был свойствен многим раннесоветским историкам) сохранил для него актуальность в дальнейшем и не уступил ли он место вообще совершенно иной исследовательской установке. Дофеодальный период для Неусыхина – это общество, в котором нет структур, свойственных сложившемуся феодализму, где положение человека определяется мерками, специфичными для сознания данной эпохи (величиной вергельда, терминами, определяющими знатность и степень личной свободы). Не было ли постулирование «дофеодального периода» попыткой не столько дать марксистское определение эпохи перехода к феодализму (Неусыхин, кстати, не уточнял, от какого предыдущего этапа в эволюции общества), сколько выкроить особое «исследовательское поле», в котором можно было с чистой совестью не использовать марксистские и вообще заданные современными научными теориями категории, а читать источники в их собственных терминах?

Именно проблеме мотивов исследователей при выдвижении научных концепций было посвящено выступление нашего коллеги из Омска Сергея Борисовича Криха. Оно началось с разговора о дискуссии, которая проходила на страницах «Вестника древней истории» в начале 1950-х гг. в связи с выдвинутой Е.М.Штаерман парадоксальной идеей: древность в Средиземноморье и Западной Европе заканчивается в III в. н.э., IV век по особенностям его общества и мировоззрения – это уже средневековье. Докладчик не высказал сомнений по поводу исследовательской честности автора этой гипотезы, но позволил себе обратиться к ее подтексту. Работа с переходными эпохами – трудная задача в рамках любой научной парадигмы, в рамках догматичной марксистской – особенно. Между тем Елена Михайловна с конца 1930-х гг. занималась изучением Римской империи III в. н.э. – в известном смысле «переходной эпохой вдвойне»: кризис римского общества этого времени не закончился его крахом и не привел его к какому-то историческому итогу, а лишь породил его новое состояние, которому в свою очередь предстояли кризис и гибель, и лишь затем на его основе стали бы формироваться средневековые структуры. Отнесение IV века к «уже-средневековью» решило бы для Штаерман личную исследовательскую проблему: она занималась бы не переходной фазой в развитии общества, а его драматическим финалом. Характерным образом, этот подтекст не был оценен коллегами и оппонентами Е.М.Штаерман, которые в большинстве своем его не поняли. При этом данная дискуссия породила неожиданные и по тогдашним меркам яркие реплики в провинциальной советской науке, которая, при скудости доступной ей литературы, часто занималась не изучением источников, а наблюдениями над состоянием историографии. Работавший в Волгограде С.Э. Крапивенский, не столько историк-теоретик, сколько философ по своим образованию и научным интересам, в 1971 г. в книге «К анализу категории “социальная революция”» заявил, что анализа переходных эпох как таковых не следует бояться: в мировой истории существуют не только сложившиеся социально-экономические структуры («формации»), но и этапы перехода между ними, которые могут быть очень долгими. Работавший в 1970-е гг. в Перми В.Т. Сиротенко одним из первых четко отметил сугубо деструктивную роль варварских вторжений на территорию Римской державы и подчеркнул, что нет никаких оснований говорить о союзе варваров с угнетенными слоями римского общества. По мнению С.Б.Криха такие выступления провинциальных исследователей создали в отношении к проблеме переходных эпох «движение», которое столичная академическая дискуссия породить не смогла.

Внимание к особенностям научных текстов советских историков и к их субъективной мотивации – традиционно сильная сторона работ С.Б. Криха. Обсуждение его доклада вывело на оценку целого ряда дискуссий, возникших вокруг гипотез Е.М.Штаерман, а также о на разговор о недавнем докладе, посвященном творчеству А.И.Неусыхина. Участники обсуждения согласились с тем, что нетрадиционные построения в советское время могли мотивироваться желанием как сказать что-то новое в рамках марксистской методологии (как правило, бесперспективным, так как сама эта методология задавала достаточно жесткую исследовательскую парадигму), так и завуалированно уйти от ее требований.

Земляков А.И. Неусыхин Марксистский учёный или ревизионист.doc

Неусыхин Марксист или ревизионист.ppt

Крих_Затоптанный переход.docx