"Репрезентация университета в городе" встреча с Екатериной Дыбой
23 марта состоялась дискуссия с исследователем и преподавателем Высшей школы урбанистики, специалистом по изучению университетов и их влияния на городскую среду Екатериной Дыбой.
Ниже вы можете ознакомиться с расшифровкой встречи.
В Высшей школе экономик ипоявился запрос на проект стратегического пространственного развития кампуса Вышки еще в 2013 году. Проект состоял из нескольких частей, одна из которых была посвящена развитию материальной базы университета, присоединению новых зданий, а другая была направлена на с взаимодействие университета и города как некого локального сообщества.
Я с командой занималась центральной частью города, где расположено самое большое количество корпусов Вышки, и несколькими корпусами вне центра. Данное явление рассредоточенности корпусов получило название распределенныйкампус, к которому относится ВШЭ. Под кампусом имеется в виду некая территория, на которой расположено все необходимое. Проект получился удачным, какие-то материалы можно найти на сайте ВШУ. В ходе работы обнаружилась большая проблема, а именно – взаимодействие.
Мое исследование было посвящено другим ВУЗам Москвы. По разным данным в Москве находится около 300 учебных заведений, а значит, огромное количество людей так или иначе взаимодействует с ВУЗами. Если взять всех студентов и сотрудников университетов, то выйдет 1/10 часть всего населения Москвы. Формирование пространственной конфигурации ВУЗов зачастую строится по принципу рандомного присоединения зданий (как Вышка). Существует очень мало университетов, организованных в кампус, где есть все необходимое для университетской жизни. Чаще всего университет занимает новые площади, которые достаются ему случайным образом.
В связи с этим, у них возникают проблемы пространственного развития. В России не так много исследований, посвященных данной теме, в то время как в западных исследованиях этой проблеме отведено достаточно много внимания. Во многом это связано с тем, что у них имеется большой объем разных статистических данных, которые можно использовать. И в целом, понимание роли, которую играет университет в жизни города, находится на более глубоком уровне, нежели у нас.
А.А. Высоковский, основатель ВШУ,, очень интересовался этой темой и активно ею занимался. Он разработал типологию разных пространственных типов расположения университетов в городе. А.А. Высоковский выделил 4 основных типа университетов, которые присутствуют в Москве. Первый тип – компактный университет. Как правило, это одно или два здания, расположенных рядом друг с другом. (Показано на примере Плехановского университета). Второй тип – кампус сединойтерриторией. Это скорее американская модель ВУЗов (в России университетов данного типа много на юго-западе Москвы), на территории которых, как правило, есть все, что необходимо для существования. Противоположный этому тип – дисперсныйВУЗ, или иначе – распределенный кампус. К нему относятся университеты, как Вышка. Это случай, когда корпуса разбросаны по всему городу. Последний тип – комбинированный университет, который представлен на примере МГУ. Он имеет достаточно мощный кластер корпусов на одной территории и дополнен зданиями, которые располагаются в других частях города. От этих типов пространственной организации я отталкивалась и хотела посмотреть, насколько расположение университетов влияет или не влияет на комфортность студенческой среды.
Надо уточнить, что мы имеем в виду под понятиемгородскойсреды. Это важно, потому что распространено определение, согласно которому городская среда – это физическое окружение, присутствующее в городе, т.е. его инфраструктура: скамеечки, парки и т.д. Мы в своих исследованиях отталкиваемся от несколько иного определения городской среды, под которым понимаем совмещение физического окружения и субъективного отношения к этому окружению тех людей, которые находятся в этом пространстве. Это всегда некое субъективное переживание и проживание данной среды, которая будет отличаться в зависимости от субъекта.
В своей работе я хотела посмотреть не только на материальное окружение, пространственную структуру университета, но и на отношение студентов к университетской среде, а также отношение жителей, которые в этом районе присутствуют, работают, живут или проводят досуг.
У меня было два основных метода. Первый – анкетирование: я опрашивала студентов и людей, которые обитают в этом районе. Анкета состояла из нескольких частей. Какие-то вопросы совпадали для студентов и для жителей района, какие-то были зеркальными.
– Что вы хотели выяснить?
– Это были вопросы о районе и его описание через разные характеристики. Из ответов стало понятно, например, считает ли человек свой район университетским. В основном сработали вопросы о том, знают ли анкетируемые, что здесь есть университет, и последующая просьба описать этот район. Там было достаточно много разных характеристик. В итоге интересно было сравнить ответы тех людей, которые знают о наличии университета, и тех, кто считает этот район университетским. Показатели сильно различались. Поэтому восприятие района университетским не всегда следствие того, что люди просто знают, что здесь есть университет и студенты.
Следующий важный блок анкеты был выделен на то, чтобы понять, какие объекты в районе люди считают важными, формирующими пространственный каркас этой территории. Интересно было посмотреть, какую роль там занимает университет, и какие еще точки и узлы в этом районе люди отмечают. Нужно было сравнить, как этим районом «пользуются» студенты, какой пространственный каркас они формируют, и как этим районом «пользуются» жители. После совмещения двух карт стало понятно, что чем больше пересекаются пространства, которыми пользуются и жители и студенты, тем в целом этот район считается более университетским и более комфортным для тех и других.
Второй метод, который был использован, – это ментальные карты. Я просила людей нарисовать на карте пространство их жизнедеятельности в районе. Красным цветом помечено то, что отмечали студенты, а синим – то, что рисовали жители.
Было интересно посмотреть, насколько ареал студентов в районе университета широк, как активно они пользуются территорией вне университета и как пересекаются или не пересекаются их пути с жителями района рядом с университетом. Очевидно, что студенты даже в университетах с закрытым капмпуснным типом все равно пользуются какими-то городскими объектами вне его стен.
Интересным было наблюдение за студентами в центре, у которых не такой большой ареал, потому что у них всегда есть возможность выйти куда-то еще, уехать в другой район. У студентов на периферии ареал значительно шире. Пересечение жизни студентов и жителей характеризует, насколько район является университетским. По результатам моего исследования я сделала вывод, что ощущение комфорта и восприятия района как университетского между собой взаимосвязаны. То есть, чем больше положительных характеристик, тем больше людей, которые считают этот район университетским.
(Елена Анатольевна) Е.А.: – Получается, что у движения студентов в распределенных университетах связь с районом достаточно широкая. С Вашей точки зрения, это хорошо или плохо, и насколько мобильность студентов в данном районе зависит от инфраструктуры самого района?
Да, это во многом зависит от инфраструктуры тоже.
Но если сравнивать со структурой МГУ, там планировка кампуса, который изначально формировался как стерильная симметричная красивая среда, с большими открытыми пространствами, и при планировании этих территорий, скорее всего, никто не думал о том, насколько студентам будет там комфортно находиться, и сможет ли там появиться какая-то инфраструктура для них. К сожалению, там до сих пор нет условий для ее появления.
В центральных районах, допустим, на Мясницкой улице, где расположено достаточно много корпусов Вышки, дело обстоит иначе. Фактически там находится кампус Вышки, но при этом вся инфраструктура для студенческого досуга присутствует в изобилии.
Е.А.: – Хотя студенты постоянно ностальгируют о том, что у Вышки нет единого кампуса.
Вопрос в том, что они скорее всего не понимают, насколько это неудобно.
Есть еще такой момент: у Вышки есть огромное количество разных зданий, больше 30-ти. Интересно то, что, заходя в любой корпус, человек попадает в более менее одинаковую среду. Но разным специализациям требуется разный тип среды. Если для гуманитарных специальностей важнее находится в центре, то для более технических специальностей лучше быть более изолированными. Для них первостепенно наличие оборудованных помещений, нежели нахождение в центре города.
(Саша Королева) С. К.: – воплотились ли результаты Вашего исследования как-то практически?
К сожалению, нет. Мне кажется, в тот момент, когда мы занимались этим проектом, у Вышки была идея создать в центре Москвы что-то вроде Латинского квартала. Это хрестоматийный пример университетского района в Париже, который находится в центре города. Он появился за счет того, что у средневековых университетах, как правило, вообще не было своих помещений, и преподаватели брали в аренду какие-то небольшие пространства у города и проводили там занятия. В этой гибкой ситуации, когда по сути нет привязки к месту, университет начинает стягиваться в одном районе, начинает формироваться университетская среда. На улицах появляется больше студентов, а в те времена, когда студенты ходили в мантиях, это было особо заметно. Существует понятие «town and gown» – это английское выражение, которое характеризует взаимодействие города и университета. «Gown» это и есть студенческая мантия. И те средневековые студенты достаточно сильно выделялись из толпы горожан, потому что они говорили на латыни и носили странные одежды, а в связи с этим, возникал конфликт. Как правило, университет никак не зависел от муниципалитета, который не мог контролировать его деятельность, потому что университет находился под контролем церкви. Этот конфликт часто перерастал в невероятные кровопролитные столкновения. Тогда появилось очень много историй, посвященных этому противостоянию университетского сообщества и города, и только в ХХ веке появилось некое понимание того, что в принципе университет и город могут находить общие точки совместно развития.
Сейчас существует много возможностей для совместного развития. Сложно недооценить вклад университета в городскую экономику. Во многих случаях, чаще всего в маленьких городах, университет вообще является «градообразующим» предприятием, которое формирует большую часть рабочих мест, локальную экономику за счет пользования различными услугами и покупки товаров. Создается инновационная база для развития и стартапов на основе университетов. Сложно посчитать создаваемый эффект, западные ВУЗы высчитывают эту цифру достаточно конкретно, к сожалению, в Москве это сделать сложно.
Олег (из Института образования).: – На самом деле, можно по величине налоговых отчислений. Надо посмотреть на отчисления НДФЛ и на те даты, когда иногородние студенты приехали в Москву. И мы подсчитали, что порядка 20-ти миллиардов рублей в год генерируется за счет иногородних студентов и налогов.
Е.А.– В американских университетах часто можно услышать тезис о том, что это город может быть бедным, не университет. Также говорят, что университет вообще диктует политику города, потому что сейчас экономика в области образования – это самая доходная статья для многих развитых стран. Если в городе более 300 университетов, то можно представить, какой вклад в экономику Москвы они приносят. Это, может быть, перевернутая ситуация: на самом деле, город диктует университету свои условия.
(Олег Морозов) О.М.: – Эта ситуация, что интересно, типична для XXI века, но если посмотреть на примеры из XIX века, допустим, празднования университетского юбилея, мы увидим, что у университета нет средств, чтобы провести такое празднование. Без города они это не могут сделать. Лейпцигский университет, например: нет мест у университета, чтобы уместить всех гостей, нет сотрудников, чтобы в этом участвовать, и они обращаются к городу. Казанский университет: если бы не дворянское сословие, которое выделяло им деньги, они бы даже не издали «Университетской истории», потому что нет средств на это. И интересен тот факт, что соотношение университета и города сейчас поменялось.
(Катя Дыба) К.Д.: – Есть такие исследования, что если суммировать доходы выпускников MIT, то сложится совокупный капитал, который будет пятой экономикой в мире. То есть, влияние университета во многом косвенное, его почти невозможно посчитать в реальных цифрах.
Е.А.: – Но, например, для американских университетов это может быть легко, так как деньги, принесенные студентами в университет, являются основой его бюджета. У нас очень часто складывается опосредованная ситуация, так как есть государственные отчисления, налоги, баллы ЕГЭ, которые считаются и монетизируются. Но даже во времена средневековых университетов город понимал свою зависимость от университета, и университет это понимал. И хотя и не было прямого обмена деньгами, но у университета было право уйти из этого города.
О.М.: – В Испании было наоборот. Когда король приезжал, и ему не нравилась профессура, он выгонял ее из города на время своего пребывания. Мне кажется, что наша ситуация в Вышке напоминает ситуацию с берлинским университетом. Он тоже рассредоточен по Берлину, но какие-то кампусы вынесены за пределы города. Если проводить сравнение по инфраструктуре, мы ближе к Берлину.
К.Д.: – То, о чем Вы говорите, это некие прямые эффекты, которые можно посчитать. Но есть еще и косвенные. Допустим, те предприятия, которые так или иначе связаны с городом, и это можно делать до бесконечности.
Но интересный кейс Шаболовки. Им занималась моя студентка, и она по гугл-панорамам смотрела, как менялась инфраструктура района с появлением университета. Понятное дело, мы не можем утверждать, Вышка ли привнесла это или нет, но, тем не менее, какое-то развитие присутствует. Так же мы можем провести анализ той же Мясницкой улицы.
Е.А.: –С точки зрения экономики, можно еще сравнить доходы всех ближайших заведений в летние месяцы и месяцы учебы. И это нам даст некую статистику доходов.
(Сережа Машуков) С.М.: – Мне кажется, не стоит забывать о том, что студенты достаточно дорого обходятся, так как у нас много бюджетных мест. Каждый студент стоит от 300 до 800 тысяч в год со всеми школами, дипломами, иностранными профессорами, не говоря уже о том, что весь капитал человеческий переезжает в Москву и Питер, так как просто негде учиться в маленьких городах. То есть, с экономической точки зрения, тут встает серьезная проблема.
(Женщина) Ж.: – Но ведь это федеральный бюджет, из которого идут отчисления.
О.М.: – У нас есть всего 49 вузов из 500, которые находятся в ведении регионов. Это, кстати, главная отличительная особенность российской системы высшего образования от других стран. Мы делали сравнительное исследование, оказалось, что в большинстве стран за это отвечают регионы или организации, у нас наоборот. И получается, что федерация платит либо министерству образования, либо отраслевым министерствам, а ВУЗы находятся на территории города. В Москве 300 вузов, но из них всего 6 находится во владениях Москвы, то есть, они платят примерно 5-7 миллиардов в год.
Е.А.: – В Германии немного другая ситуация. Там финансирование выделяется с земель, что делает университет более автономным. Из-за этого нет ощущения вертикальности, которой все подчинены, а также дает разнообразие университетских уставов.
К.Д.: – Сейчас все же университеты больше повернуты в корпоративную сторону. И город его воспринимает именно как корпорацию, которая захватывает какие-то здания. При этом жители не видят никакого положительного эффекта. Но, тем не менее, есть общее ощущение района.
(Саша Королева) С.Ш.: – Можно ли говорить о том, что университеты как-либо влияют на престижность района?
Это можно посмотреть по ценам на недвижимость. Есть понятие «джентрификации», и оно применимо к университетам в том числе. За счет того, что университет «заселяется» в какой-то деградирующий район и за счет жизни, которую он туда привносит, цены на недвижимость начинают увеличиваться.
О.М.: – Мне кажется, это как-то нереально. Университет приходит уже туда, где есть комфорт, в готовую среду.
К.Д.: – Это все от случая к случаю. Бывает, что университет выступает девелопером для заброшенных зданий, но это больше распространено за рубежом.
Е.А.: – Это можно применить к Казанскому университету. Когда там отстраивали новое здание под универсиаду, это сразу сказалось на престижности района.
(Ксюша Комоза) К.М.: – Во Владивостоке несколько лет назад перенесли университет, который был в центре города, на остров. Весь кампус теперь находится на обособленной территории, в котором так и не создалось никакой инфраструктуры. Тем самым, создается некая изолированность университета от города и общества в целом. И это все мотивировалось приближающимся саммитом.
О.М.: – Мы когда-то сравнивали расположение ВУЗов по нескольким параметрам: комфорт, уровень преступности и экология. С точки зрения эконометрики, там можно найти некоторые шероховатости, но у нас выскочила зависимость с преступностью – из-за университетов она падает.
(Мужчина) М.: – Я бы хотел поднять еще один вопрос: есть ли в городах связь между университетскими сообществами и другими?
Конкретно пространственной конфигурацией я не могу сказать, что есть какая-то зависимость, она исходит больше от позиционирования самого университета.
(Полина) П:. – Из этого вопроса можно проследить, как разные конфигурации университетов соотносятся по внутренним связям в университете и в городе. По своему опыту могу сказать, что все же в рассредоточенных кампусах взаимодействие разных социальных групп происходит достаточно активно за счет своей конфигурации.
Е.А. – Существует ли какая-то политика по логистике развития корпусов и передвижения студентов?
О.М.: – Была идея у руководства расположить все корпуса по оранжевой ветке метро, чтобы достигаемость корпусов не превышала 20 минут и чтобы студенты смогли с комфортом передвигаться по городу.
(Парень) П:. – Почему же все же у нас не удалось реализовать концепцию университетского города? Есть несколько примеров, но они все равно не располагают к тому, что там можно будет получать все необходимое, не выезжая за его пределы.
Е.А.: – Свежа ли эта идея академических городов?
К.Д.: – Это вопрос качества той среды, которая предоставляется помимо университета.
Если университет является градообразующим объектом – это неплохой вариант развития, и в зарубежной практике довольно много таких городов, где большую часть населения составляют студенты и преподаватели. Но с другой стороны, чем будет на это отвечать окружение? Если инфраструктура не соответствует потребностям этого довольно специфического сообщества, не будет естественного развития университетского городка и по-настоящему работающей системы. Возможно, есть смысл обратиться к частным примерам, чтобы подтвердить эту гипотезу.
(Александр Русанов) А.Р.: – Но вот, кстати, из существующих примеров есть Новосибирск.
К.Д.: – Опять же, надо посмотреть, проводились ли исследования городской среды этого города и, если там действительно соответствующим запросам посвящено решение урбанистического вопроса, откуда корни растут.
Ж.: – В советские годы это точно не могло сложиться, потому что за пределами Москвы и Ленинграда была очень слабо развита инфраструктура. Да и в Германии, кстати, наблюдалась похожая ситуация.
Олег (из Института Образования): – Я бы сказал обратное. Здесь важнейшим является именно замысел советской системы и ответ на вопрос, зачем это всё создавалось. Так или иначе, подобные процессы были посвящены задачам народного хозяйства. Университеты, которые в 30-е годы стали появляться, распределялись по стране в зависимости от определенных причин. Часто они создавались там, где не было мест труда под тех выпускников, которые заканчивали определенные учебные программы (из-за системы распределения). Поэтому я думаю, что появления академгородков, выделенных в определенной части, занимало свою часть в этом государственном плане. Да, концентрировалось 5-10 таких научных центров по всей стране в академгородках вместе с университетами, и дальше они решают задачи, которые перед ними стояли, распределяя выпускников по всей стране. Следовательно, это было частью единой большой политики. А уже после этого, когда произошли необратимые изменения (речь, прежде всего, про развал СССР), эта система распределения и госплана перестала работать. Государство перестало формировать ландшафт научных отношений.
Ж.: – Но в той же Германии всё происходило совершенно иначе. Немецкие академические центры складывались исторически.
Е.А.: – Я понимаю, почему и как это развивалось в сталинском государстве. И логика государственной власти ясна. Но Екатерина Дыба изучает этот вопрос с несколько иного ракурса. Ей в большей мере интересны аспекты комфортности, успешности, эффективности проживания в таких научно-учебных центрах. Есть ли какая-либо корреляция, например, между качеством полученного образования и расположением университета. Ведь студенты могут тратить по нескольку часов на дорогу до учебного центра, а могут жить в условиях Оксфорда и добираться до занятий пешком, экономя при этом уйму времени.
А.Р.: – Большой вопрос – на основе каких данных и критериев это можно исследовать?
Олег (из Института Образования): – Я бы поддержал Екатерину, согласившись, что эта ситуация абсолютно уникальна и неоднородна. Действительно, есть ВУЗы, которые абсолютно закрываются от взаимодействия с городом. Более того, по их внутренней структуре эта группа университетов также неоднородна. Есть, например, МИСиС, который всерьёз рассматривал переезд из центра города, поскольку совершенно не заинтересован во взаимодействии с ним. Руководители ВУЗа всерьёз намерены закрыться от города, а на реплики про открытость других университетов отвечают репликами в духе «Нам это взаимодействие совершенно не нужно, мы хотим закрыться от горожан» и уехать. Правда, на практике их размышления о переезде пока не осуществлены, но их мотивация определенно была направлена на создание закрытой системы. Но есть и другие примеры в среде университетов. Например, университет, который находится в небольшом городе Ростовской области. Городская среда довольно скромная, но университет расположен в прекрасном, просто изумительном кампусе, которому уже более 200 лет. ВУЗ стоит в центре и является градообразующим предприятием. И на территории этого кампуса абсолютно комфортно, студенты и преподаватели уживаются вместе и коллективно организуют досуг. Но между этим университетским пространством и остальным городам огромная пропасть. И дело не только в ограниченном допуске на территорию – на входе стоят рамки с металлодетекторами, а вся территория обнесена прозрачным стеклом (как на Лужниках). То есть, это не просто пропускная система, а законсервированный стеклом участок. И когда мы обсуждали с руководством университета (среди прочего) и этот вопрос, получили ответ, что динамика развития социальных связей на этой территории в разы выше, чем в остальном городе, в котором скорее даже наблюдается застой. И он говорил, что, когда университет еще был открыт городу, потратил порядка пяти-семи лет, чтобы сформировать эту университетскую среду и запустить её. Была проделана очень серьёзная работа, и на данном этапе университет попросту не может себе позволить быть открытым. Это другая мотивация. Но есть и иная. Есть ВУЗы, которые намеренно открывают себя городу (хоть и сохраняя при этом пропускную систему). Речь, прежде всего, о Вышке, в программе развития которой и сейчас прописана эта открытость. Есть и несколько других примеров. Скажем, университет, находящийся в большом городе нефтедобывающего сибирского региона (названия не укажу). Руководство университета поставило перед собой задачу так же прописать в программе развития обязательные опции предоставления различных услуг горожанам. Не себе, а именно горожанам. И такой вот у них зафиксирован KPI: руководство пытается добиться того, чтобы основная городская новогодняя ёлка (и все соответствующее развлечения) перешли от дворцов культуры и предприятий на территорию университета. С одной стороны, красивая метафора, но вполне себе целевая установка. И последний блок типов взаимодействия города и университета, который сейчас можно проследить, можно назвать искусственным. Это взаимодействие стимулируется государственной политикой. Такая модель становится распространённой в последние три-четыре года, когда начали запускаться соответствующие федеральные проекты. Смысл таких программ заключается в том, что министерство за дополнительные ресурсы вменяет университетам задачу развития регионов и городов. И креативное ядро ВУЗов пишет программы, где есть отдельный пункт – влияние на средовое и пространственное развитие города и региона. Получается, что федерация поощряет и стимулирует ВУЗы (дробь, регионы) обращаться к этой тематике. Но не зря такой формат взаимодействия называется искусственным. Так как университеты по большому счёты оказываются вынуждены участвовать в подобных программах, реализовывать концепции на практике получается отнюдь не всегда. Да, справедливо будет заметить, что определенные успехи есть, но зачастую они связаны с исходной открытостью городов и регионов. Это выражается также и в наличии разного рода открытых культурных пространств, в заинтересованности руководства ВУЗов опытом других университетских пространств (в частности, Вышки, и мы с радостью этим опытом делимся). Но бывают и обратные ситуации, где попытки построить мосты между университетом и городом выглядят максимально искусственно и не культивирует вокруг коллаборационных событий ни жизни, ни интереса. Например, анонсируется городское мероприятие, собирающее пять человек, да и то заранее оповещённых и приглашённых для отчёта. Вот такие четыре модели я бы назвал.
О.М.: – Мне кажется, что степень открытости должна определяться не ёлками и иными совместными мероприятиями, которые проводятся университетскими силами в городском пространстве (и наоборот), а элементарным мерилом – свободный вход на территорию ВУЗа. В Германии никаких турникетов не может быть в принципе. Очень часто можно увидеть людей, которые ходят в университетскую библиотеку и занимаются там. Очень часто. При этом даже в Вышкинском лицее, в котором есть пропускная система, я застал такую картину. Бабушка с собачкой, видимо, ожидая внучку, попросила пройти вовнутрь, на что охранница встала в позу и сказала ёмкое «нельзя». Не положено, проход закрыт. Всё.
Олег (из Института Образования): – Понимаю, к чему Вы, и абсолютно поддерживаю Вас в этом аргументе. Единственное место у нас в стране, где есть беспрепятственный вход, – это Томск. Там нет турникетов, и особенность эта обусловлена исторически. На одной улице находятся несколько университетов, и по сути уже нет очерченной границы между медом, политехом и ТГУ.
К.Д.: В Вышке же, в частности, на Мясницкой, 20, турникеты стоят прямо перед входом, и даже нет возможности пройти хотя бы в холл кампуса.
О.М.: – Зато во время международных конференций, когда приезжают зарубежные гости, турникеты отключаются.
Олег (который из Института Образования): – Но ведь это требование безопасности. Ведь нужно поставить себя на позицию ректора университета, тогда многое сразу же прояснится. Я даже предполагаю, что, с точки зрения законодательства, наверняка есть возможности открыть университет городу, но если вжиться в роль ректора, то неминуемо придёт мысль: «Вот я открою свободный проход, кто-то сюда зайдёт, что-то страшное случится, и будет худо. Либо можно не открывать и избежать катастрофы». И выбор сразу же становится очевиден.
Е.А.: Но в одном из распределенных лицеев Вышки мне эту ситуацию объяснили следующим образом. С тех пор, как изменилось законодательство, и учителя стали нести персональную ответственность за всё, что произошло в школе с детьми, учителя вообще перестали возить детей в другие города, ходить в походы и так далее, и даже стали сами готовы платить охранникам, не пускающим вовнутрь школы ни родителей, ни, тем более, посторонних людей. И детей не выпускать без нужды. Уже были прецеденты, когда школьники убегали с уроков, получали вред здоровью за пределами школы, а учитель, у которого в это время проходил урок, становился ответственным и шёл на скамью подсудимых. Вот эта взаимосвязь подложила ещё один кирпичик в фундамент огораживания образовательных центров (и университетов в том числе) от городской.
Олег (из Института Образования): – А в университете охрана нанимается под предлогом антитеррористической риторики. Возможно, без этой повестки сверху и не было бы системы турникетов.
Е.А.: – Вы знаете, мы с Александром ездили буквально на прошлой неделе в Казань и брали интервью у бывшего директора музея университета. И все эти моменты, связанные с огораживанием университета, например, изменили отношение к университетскому музею. Некогда он был пространством привлечения горожан в университет, школьников, абитуриентов, гостей города и так далее. Администрация города водила туда высокопоставленных гостей, чтобы показать историю и традиции университета и, следовательно, города. Сейчас, поскольку университет закрытый, стоят турникеты, в музей, который находится напротив ректората, никого водить нежелательно. В лучшем случае, гостей ректора. А директор, которая была с основания, стала персоной нон грата, ее уволили, без спасибо, со скандалом. И вообще идет переформатирование: университету не нужно корпоративное прошлое, это уже «музей ректора»: он называет музей Лобачевского, но, по сути, экспозиция строится вокруг управления университетом. И получается, в таком менеджеральном университете корпоративное прошлое не нужно.
Незнакомая женщина (блондинка): – Если посмотреть стратегию развития образования города Москвы, то ее целью является не использование университета для города, а использование университетами города, использование всеми учебными заведениями того, что есть в городе, для реализации образовательных возможностей города.
Незнакомый мальчик возле двери (Кузьма, геофак МГУ): – Если университет позиционирует себя как осажденная крепость, то и относиться к нему будут тоже как к осажденной крепости, будут пытаться взять его штурмом. Это дело привычки. Если люди воспринимают как должное, что определенное пространство для них закрыто, то они и относятся к этому по-другому.
Е.А.: – Есть разница между мегаполисом и маленьким университетским городом. Даже в Томске это почувствуется.
Олег (который из Института Образования): Там 25% населения – студенты.
Незнакомая женщина (блондинка): – В Ужгороде интересная ситуация, там есть старый Ужгородский университет. Когда мы приехали в город – обычный, советский, не очень красивый, при этом ты переходишь мост через реку и попадаешь в средневековый город с университетом и замком, и возникает совершенно другая атмосфера: сочетаются две культуры. И когда мы жили в советской части города, мы уже не представляли, что есть какая-то другая часть, университетская, и культура академическая.
Е.А.: – Катя, скажите, а сейчас понятие «академический район», «академический город» является для людей престижным, хорошим? То есть, они хотят, чтобы в их районе был какой-то университет?
К.Д.: – Это неочевидно. Я бы хотела добавить: мы сейчас говорим о какой-то стратегии университета и его позиционировании, как его видела администрация и так далее, но не нужно забывать, что на этом не ограничивается взаимодействие с городом. Для себя я выделила два типа взаимодействия: форматы - программы, которые администрация придумывает и пытается внедрить, и практики – то, что происходит вне зависимости от программ. Я считаю, что низовые инициативы сотрудников, студентов, которые так или иначе взаимодействуют с городом, не менее важны, чем большая стратегия, потому что это реальная жизнь, реально существующие связи. Мы в ВШУ старались активно взаимодействовать с разными некоммерческими партнерами, и у нас есть широкий спектр контактов, связей, мы проводим открытые лекции, в том числе в Библиотеке им. Достоевского. Это скорее привычка пользоваться чем-то открытым, потому что, на мой взгляд, Библиотека им. Достоевского – одна из самых прогрессивных и открытых библиотек в Москве. Они сталкивались с большим количеством проблем, но, тем не менее, они открытые, там ты чувствуешь себя как дома. То же самое может произойти и с университетом, его можно частично оставить открытым: холл, первый этаж, зал для мероприятий. Но с другой стороны, Вы про Германию говорили, что там все университеты открыты, а вот Сорбонна, например, наоборот, начала закрываться. У них раньше был более свободный вход для горожан в библиотеки, культурные центры. Но, вероятнее всего, это связано с антитеррористическими мерами.
Е.А.: – Вот очень интересный материал от составителей рейтингов университетов, о том, как студенты выбирают, куда ехать учиться: для кого-то важно, сколько стоит жилье в городе, для кого-то определяющей является престижность обучения, оказалось, что есть еще зависимость страноведческая, национальная. Сейчас же абитуриенты получают баллы за ЕГЭ, и у них есть выбор – и чем обусловлен этот выбор.
К.Д.: – Да, то есть интересно, какой вклад в выбор вносит место, куда едут. Мы делали исследование, связанное с человеческим потенциалом, и включенность в среду была на уровне статистической погрешности для тех, кто переезжает.
Полина: – Мы посмотрели на несколько разных позиций репрезентации университета и вообще, и в городе. В связи с этим, последний вопрос: из чего все-таки строится репрезентация университета в городе? Можно тезисно обозначить? И как это различается по университетам?
К.Д.: – Сейчас очень большую роль играет визуальный бренд, как в Латинском квартале, который с течением времени превратился в абсолютно туристическое место, из которого уже выветрился университетский дух. И университеты, которые все еще там находятся, думают о том, чтобы вернуть как-то этот статус, потому что название ассоциируется до сих пор с одним, а на самом деле, там сейчас совсем другое. И единственный для них способ – это визуальная информация по фасадам домов, например, – Вы сами можете себе представить весь спектр взаимодействия: какие-то образовательные, просветительские проекты, волонтерские программы.
Полина: – Последний вопрос: насколько университет, распределенный по городу, нуждается в каком-то едином пространстве?
К.Д.: – Может быть, они нуждаются даже в сети каких-то общих, открытых пространств. В Вышке же, по идее, есть культурный центр, который снова скоро должен открыться. Там, к слову, раньше проводились «елки» для детей из близлежащих садов. Во всем, что касается Вышки, мне кажется, необходимо учитывать ее размах и разбросанность по городу: может быть, нужно несколько таких центров. Например, студентам, которые живут в Одинцово, нужно что-то находящееся там, свое пространство, где они могут собираться.