Тема «Екатерина II»

Князь [Дмитрий Михайлович] Голицын - бывший уполномоченный министр от русского двора стал послом, такая же должность ожидает графа фон Кобенцля – нашего [австрийского] министра в Петербурге, который был награжден императрицей 4000 дукатами и алмазами за заключение мирного договора с Турцией, а его жена получила меха в качестве подарка. Наш интернуций Герберт в связи с этим случаем также был Ее Русским Величеством пожалован 4000 рублями.

Говорят, что Франция и Пруссия предъявили требования туркам, осуществляющим политическое и военное давление на немецкую империю: герцог Цвейбрюккенский хотел подняться до титула курфюрста; они подозревают, что Австрия и Россия стремятся помочь герцогу фон Вюртембергскому возвыситься до этого титула.

Константинополь. Здесь следуют пункты между Россией и Портой 8 января.

Только Мария Терезия и Иосиф II приняли решение уровнять цыган с остальными своими подданными: Екатерина II также решила воспитывать цыган, которые жили в северной Вагрии [возможно, Ингерманландии?], и переселить их в новые необустроенные земли, где они, как минимум, начнут учиться работать, в результате чего им придётся отказаться от своих обычаев.

Со следующим курьером из Константинополя ожидали ответ на заявление, в котором манифест о том, что петербургский двор заявил о захвате Крыма.

Россия. Россия - большая империя. Екатерина ценит немецкое образование. Сначала она опиралась на свой двор и фульдского лейб-медика Вейкарда. Екатерина предоставила ему деньги для путешествия и жалование.

Такое чувство, что все строят заговор против сыновей Магомета! Во всех концах Старого Света они [турецкие военные части] трепещут перед вражескими мечами и пушками. Императорские дворы от Вены до Петербурга заставляют дрожать Едикуле; так, в Алжире благодаря атаке объединился испанский флот с неаполитанским.

Он [Д’Аламберт] был приглашён российской императрицей [Екатерина II] в Петербург, чтобы обучать Великого князя [Павел I]. Д’Аламбер поблагодарил за эту честь, но остался в Париже. Когда Великий князь посетил Париж, он сказал Д’Аламберу: это был, пожалуй, единственный раз в его жизни, когда он на него рассчитывал.